Василий Кандинский

покинул Россию до того, как полуофициальная советская эстетика повернулась спиной к модернистскому искусству. Он сам выбрал, где он будет жить, и как он будет работать.

Взгляд художника пробился через амальгаму реальности, которая до этого предлагала ему стабильные картины объективного мира. Он увидел секретные ритмы цвета, линии и формы, для которых предметы, природа – всего лишь одна из функций, отмеченных ими. Переход Кандинского от объективного мира в мир чистых форм был определен предшествующими процессами, и его трудно интерпретировать как потерю или приобретение. Это была данность, без которой он никогда бы не стал сам собой.

Скорость, с которой Кандинский совершил переход от открытия в Мурнау до чистой абстракции (период менее двух лет) подтверждает, что он к этому стремился.