Три Александра и Александра: портреты на фоне революции

молодого люда средь гостей становилось с годами всё меньше. Двадцатый век искоренял петербургско-ленинградский род и племя. У моей бабушки было десятка два родных, двоюродных и троюродных братьев и сестёр; у моей матери – четыре; у меня – одна троюродная сестра, с которой мы не видимся

Альбомы поменьше я вытаскивал и разглядывал. Там, внутри, стояли, сидели, улыбались и переглядывались люди из совершенно другого мира. Сановитые старцы, красавцы-мужчины в длиннополых сюртуках, с чёткими, как будто нарисованными усами и бородами, в шёлковых галстуках, в перчатках и котелках. Дамы в корсетах и платьях с турнюрами, держащиеся невероятно прямо, смотрящие невероятно чистыми глазами.

Обитательницы этих райских кущ при первой возможности предпочитали заводить в своей комнате примус и корыто, варить, парить и стирать, словом, обзаводиться хозяйством маленьким и неудобным, но своим. Их мужья по-прежнему склонны были уважать только себя и своё дело, пренебрегать интересами и потребностями жён, иногда выпивать лишнее, да к тому же ещё и гулять на стороне. На этой почве возникали склоки и дрязги, драмы и трагедии, как будто и не было никакой революции. Социальная утопия не хотела становиться реальностью.

«Раньше они уходили от жён к нам, свободным Лилит… Сейчас – это обычное, очень обыкновенное, юное, безличное существо, кто побеждает нас. В чём очарование этих девочек? Юность? Нет, не только это. Их сила в том, что «их» – нет, нет личности. Есть нечто «видовое», женское, и всё. Они не мешают мужской индивидуальности. Они, как эхо, как зеркало, ловят и отражают. Это отвечает мужскому самодовлению. В этом их скрытая власть. И потом – они такие беззащитные, их всегда надо жалеть…»

Пройдёт всего лишь года три-четыре, и располневший на итальянских пажитях Александр Валентинович встретится с «зоологическим человеком» лицом к лицу, и случится это не в игрушечном Леванто, а в России, которая шутить не любит.

Мало где читатель так ценит экзотику, как в России, стране бесконечных однообразных ландшафтов, промозглого холода, комариных болот и обыденного цинизма власти.

Все промежуточные цели обманчивы. Мы стремимся к чему-то, мечтаем об этом, потом, совершая массу усилий, достигаем – и ловим рукой облако: ничего не остаётся, кроме холодной и влажной пустоты.